Мне плохо.
Мне тоскливо.
Мне больно.
Мне трудно.
Я шарахаюсь от стенки к стенке. Спотыкаюсь на лестницах и порогах. Налетаю на углы. Тыкаюсь, как слепой котенок. И иногда получаю под дых. Это, как ни странно, помогает. Немного остужает голову и сердце.
Потому что я готова взорваться, словно вулкан Везувий. Спалить к чертовой матери города. Выйти из берегов. Девятибалльным штормом снести все причалы и пристани. Потопить корабли и лодки вместе с гребаными пассажирами. Устроить авиакатастрофу и метким плевком сбить пару спутников на орбите.
Черт! Да я сейчас орехи пальцами колоть могу!
Сделай вдох и успокойся - все равно уже пиздец, - говорю я себе, но это не помогает. Во мне закипает дерьмо злость и клокочет ненависть.
Я царапаю кожу и примериваюсь кулаком к несчастной стене.
Мне хочется выть и кусаться. Вцепиться кому-нибудь в глотку и оторвать голову.
Мне обидно.
Мне мерзко.
Мне страшно.
Я почти не сплю и почти не ем. Глотаю крепкий кофе и давлюсь табачным дымом. Теряю вес и постепенно таю, все больше напоминая гремящее бутылками привидение или бледную тень умершего от чахотки.
Я жду понедельника, как второго пришествия. Чтобы пить, курить в ночное небо, болтать с братом, звонить Рыжему и рыдать в трубку.
Я грызу заусенцы на пальцах левой руки, отрывая лоскутки кожи вместе с мясом, и дергаю правой бровью. Скалю зубы, чтобы никто не смел ко мне сунуться.
Мне тошно.
Мне муторно.
Мне солено и горько.
Я переживаю время. Ползу через это лето, как солдат по полю боя, обдирая локти и ребра.
В мой эфир прорывается Сплин, заглушая собой все остальные песни.