Этим летом я влюблена до беспамятства.
Как Экзюпери. В небо.
Такое разное и такое невероятное.
То полыхающее закатами - яркими и живыми, как платье аргентинской танцовщицы.
То нежно залитое румянцем рассветов - я почти всегда пропускаю начало и не дожидаюсь конца.
То хмурое, серое в черноту, подвижное, словно ртуть, с тяжелыми, как у гоголевского Вия, веками туч.
То внезапно пронзительно синее, звенящее - без единого, даже самого маленького, облачка.
Пронзенное черными стрелами птиц.
Вспоротое острыми самолетами.
И еще ночное... Такое темное и густое, что хочется взять длинную, толстую палку и перемешать его, как деготь в дубовой бочке. С бледными, еле заметными соринками звезд и огромной сияющей луной - словно кто-то обронил и не заметил новенькую монету из чистого серебра.
Я брожу, пошатываясь, будто пьяная, запрокинув голову, то щурюсь от солнца, но чаще - ловлю губами, ресницами, скулами капли дождя. И улыбаюсь, как городской сумасшедший.
Обычно такое случается только осенью. Лишь от нее одной, моей неизменной сообщницы, заговорщицы и шептуньи, моей верной собутыльницы, тихой, печальной любовницы, я дурею. Схожу с ума, вдыхая аромат ее шершавой, пестро-лиственной кожи. Покрываюсь мурашками от прикосновений прохладных пальцев ее ветров.
Но это лето - почти что осень.
И эта Москва - те еще Лондон и Питер.
Я словно стою одной ногой на изнанке.
Замерла в предвкушении.
Смотрю в это небо и жду.
Глубина, глубина... Я твоя.