Некоторым людям, чтобы понять, что они чувствуют и о чем думают, следует смотреть не в лицо, а на руки.
Лицо может окаменеть, а глаза - затянуться тонким осенним льдом. Рукам врать труднее.
Не желающие расставаться с успевшей догореть до самого фильтра сигаретой пальцы могут говорить о крайней степени задумчивости... или о тоске. Тоске настолько глубокой, что сам человек может ее не осознавать.
А ладони могут холодеть не только и не столько из-за внезапно остывшего лета и не прекращающегося дождя, но и из-за смутной, непонятной, ничем не объяснимой тревоги.
Бывают такие дни, когда от озноба не спасают ни мягкий плед, ни теплая ванна, ни горячий чай. Наверное, могло бы немного спасти живое тепло, но по такой погоде оно непозволительная, невозможная, неосуществимая роскошь.
Вокруг - бетонно-стеклянный мокрый сырой и липкий от дождя плен.
По странному стечению обстоятельств сюда даже письма перестали доходить. Письма, которые могли бы стать, если не спасением, то по крайней мере облегчением. И хотя почтовый ящик упрямо проверяется каждый день, рука продолжает хватать только пыльную пустоту.
Третью ночь подряд снятся бесконечные армии одноногих оловянных солдатиков. С грустными глазами и с опущенными уголками губ, словно краска на их лицах растеклась. И горящие бумажные балерины в тяжелых, нелепых платьях из синих сигаретных пачек. А сегодня еще добавилась музыкальная шкатулка, поющая человеческим голосом.