Алисы нет уже третий год. Но, видимо, я так редко бываю дома, что привычки, связанные с ее присутствием, у меня остались до сих пор.
Например, открывая дверь в квартиру, я все еще выставляю вперед ногу, чтобы она не выскочила в подъезд. Выходя ночью в коридор, я внимательно осматриваю пол перед собой (да, эта мохнатая стерва была большой любительницей сходить мимо лотка). Я старательно обхожу то место, где стояли ее миски, потому что раньше постоянно о них спотыкалась и расплескивала воду. Не оставляю без присмотра открытыми балкон и окна.
Иногда я забываю, что она умерла, и начинаю ее искать. Особенно, если дома больше никого нет. Мне начинает казаться, что она просто забралась куда-нибудь и спит. Я проверяю в шкафах, за диваном и креслами, под кроватью - во всех ее любимых укромных местах. И только потом начинаю понимать.
И еще этот треклятый шарик из серебристой фольги за батареей в моей комнате. Она безумно любила играться с такими. Гоняла по всей квартире, а потом приносила в зубах, как собака, чтобы кто-нибудь ей его кинул. Папа долго собирал и выбрасывал эти шарики. Они почему-то страшно его раздражали. Наверно, потому что ему тоже было грустно, но он не хотел в этом признаваться и злился. Наконец остался последний. За моей батареей. Его просто не смогли достать.
Алька, рыжая душа! Где ты теперь со своими оставшимися жизнями? Пожалуйста, найди меня однажды. Как угодно найди. Потому что я скучаю, Алька. Я так отчаянно скучаю по тебе, что хожу навещать, хоть и верю, что тебя там уже нет.
Мы вместе росли. Я помню, как мы взяли тебя. Везли через весь город на трамвае. Это было 12 июня, жара стояла страшная. Ты пищала и все пыталась вылезти из корзинки. А папа шутил, что у тебя треугольный рот и квадратная голова. И я ни на секунду не сомневалась, что ты будешь Алисой.
Нас так долго было двое. Целых двенадцать лет. Двое рыжих...
Я, наверное, никогда не привыкну.